Когда смеется Кутх. Книга вторая. Часть первая - Роман Кузнецов

Енот жил в этом парке всю свою жизнь. К людям он относился с осторожностью, но без страха. Странные прямоходящие выставляли каждую ночь перед домами большие черные пластиковые пакеты с мусором, в котором всегда можно было найти что-нибудь интересное. Кроме того люди приносили с собой в парк большие сумки с едой. Эту еду можно было выпросить, но гораздо интересней было самому обследовать содержимое их пакетов и выбрать самые лакомые куски. Этим нехитрым делом енот промышлял уже давно и даже потихоньку натаскивал на это своих щенков. Ходящие на задних лапах, при всех своих внушительных размерах, отличались пугливостью и незлобивостью. Лишь изредка кто-нибудь крикнет громко или кинет чем-нибудь, но так, для острастки, чтобы отогнать, не более. А этот человек вел себя крайне агрессивно. Он внушал страх, и этот страх гнал вперед и не позволял выпустить злополучный пакет из цепких зубов. Енот пересек весь парк. Человек не отставал, грозно рыча и опрокидывая встречных ему сородичей. Енот свернул к реке. Человек за ним. Более того, он сильно приблизился и дважды почти схватил своими лапищами за пушистый полосатый хвост. У енота остался последний шанс – дерево. Он прыгнул на ближайший тонкий ствол и быстро полез наверх. Человека это не остановило, он полез следом. Дерево угрожающе скрипнуло и начало нагибаться. Енот испуганно завизжал и полез еще выше, где ветки были настолько тонки, что едва выдерживали его вес. Ствол затрещал и наклонился к земле наподобие гигантского лука. Бежать дальше было некуда. Хищник неумолимо приближался, а вместе с ним приближалось ощущение конца, скорого и неотвратимого, на которое почти все живое реагирует одинаково. Ужас вызвал у енота неконтролируемый спазм кишечника. Проще говоря, он обгадился. Причем, прямо на лицо Сергею, уже протянувшему руку к своему пакету. Такой подлости от животного ученый не ожидал. Повинуясь инстинкту, он отпустил руки и полетел вниз. Дерево же, в соответствии с законами физики, сбросив лишнюю нагрузку, разогнулось, и енот был выброшен наподобие снаряда из камнеметной машины на противоположный берег реки. Сергей Рудольфович не почувствовал ни удара о землю, ни боли. Он видел лишь, как в синем безоблачном небе летит толстый полосатый пушистый зверек. Енот летел по широкой дуге, как тяжелый пузатый бомбардировщик, утробно подвывая и не прекращая гадить. В его цепких лапах как тормозной парашют трепыхался пакет с результатами научной деятельности Университета. Вскоре его полосатый хвост скрылся на противоположном берегу реки Оттава, а вокруг Сергея собрался недовольный народ. Робертович лежал под молодым дрожащим кленом. Над ним распахнулось высокое чистое небо. Легкий ветерок шевелил резные листья. Где-то над ухом галдели канадцы, ругаясь и сильно переживая за несчастное животное, которое так и норовят обидеть русские дикари. Особенно надрывалась какая-то старушка, визгливым голосом требующая линчевать «красного шпиона», почему-то обвиняя его в геноциде чеченского народа. Но Рудольфовичу было плевать на нее. Он лежал, бездумно таращась в чистое небо. По его, покрытым пылью, перегноем и экскрементами енота щекам, текли очистительные слезы, оставляя за собой светлые бороздки, смывая грязь с лица и из души, унося с собой несбывшиеся мечты и иллюзии о мире всеобщего благоденствия и несчитанных денег.

Потом был арест, скандал в Университете, увольнение, суд, огромный штраф за жестокое обращение с животными, мытарства и, наконец, возвращение на Родину. К его великому удивлению, тут он обрел себя заново. Новая семья, новая работа, деньги, положение в обществе и прозвище «канадец». Все то, что он так долго и безуспешно добивался за океаном. Сейчас он снова стал бездомным. Его дом сожгли каратели, как, впрочем, и дома многих других счастинцев, которые не поддержали майданутых.

Начальник штаба усмехнулся про себя в пышные усы, которые из-за отсутствия необходимого ухода несколько поблекли и обвисли, придавая его лицу обиженное выражение.

«Странная штука – жизнь, – подумал он, вытирая с плеча птичью отметину, – полжизни мотался, ловил птицу удачи в дальних странах, а она под носом жила. Видимо, это заложено в человеческой природе: верить в то, что у соседа яблоки всегда вкуснее.»

Из сладких грез его вырвал настороженный голос командира:

– Отдыхаешь, Робертович?!

Не дожидаясь ответа или приглашения, он сел рядом, закурил и спросил, глядя перед собой:

– Не слышал, там наши пришли? Волнуюсь я что-то. Уже должны были давно вернутся. Не завели ли эти разведчики куда-нибудь не туда. И стреляли, вроде. Не бой, конечно, но стрельба была. А сейчас тихо все. Ну что молчишь? Скажи что-нибудь!

– Да ты не дергайся. Вернутся они. Парни опытные. Местные. Эти места хорошо знают. Да и предупреждены они, чтобы ухо востро держать. Ничего с ними не случится. А что стреляли, так то не бой, точно. Если бы наши нарвались, мы бы пальбу еще долго слышали. Да и эти парни бывалые, за версту видно. На засланных не похожи. Да и мальца своего здесь оставили… Так что брось. Придут скоро. Я тебе лучше про их мальца расскажу. Ну, этого, рыжего. Чудика. Описаешься.

Сергей развернулся к командиру, губы растянулись в добродушной улыбке. В глазах заплясали веселые искорки.

– Слушай, этот рыжий – ходячее бедствие. У него в руках все горит. Буквально. Его привлекли блиндаж строить. Ну, этот, где Семеныч рулит. Там блиндажа как такового нет еще. Так, заготовка. Это чудо рыжее заявило, что все делают не так, взялся за дело сам и все обрушил. Не спрашивай меня как, я не знаю, никто не знает. У него талант. Слава Богу не убился никто. В общем его пинками выгнали.

– И?

– Бурый его определил к костровому в помощники.

– И?

– Что и? Крики слышал? Это он отличился. Взялся треногу усовершенствовать.

– Усовершенствовал?

– Ага. В итоге свалился в костер, опрокинул на себя котел с супом.

– Жив? Не обварился?

– Ты таки будешь смеяться, но ни царапины! Так, немного ногу ошпарил, но Юлька сказала, что ерунда, за пару недель пройдет.

– Да, ценный кадр. Еще на довольствие не встал, а уже в лазарете.

– Зато какой потенциал! За один день прошел дым, огонь, воду и медные трубы!

– А трубы-то откуда?

– А его повар по хребтине половником протянул. А половник медный, тяжелый. На трубу не сильно смахивает, но все же…

– Да уж… Вот напарничка они себе подобрали. Как ты думаешь, что их связывает? Те двое битые, матерые. Зуб даю, у каждого из них приличное кладбище за спиной. Для них война, что мать родна. А этот зеленый, как молодой горох. Даром что рыжий…

– Не знаю. От этих так и прет тайной. Черной, кровавой. Может они родственники? Хотя не похоже. Скорее всего, это сын погибшего друга, или просто из одной секты… Атаман говорил…

Начальник штаба запнулся, замолчал и указал командиру на бегущих к ним бойцов.

– Смотри, Викторыч, это Витек бежит. Я ж говорил, все нормально. Сейчас расскажет.

Через несколько секунд к ним подскочил невысокий белобрысый парень со светлыми глазами навыкате и взволнованно затараторил:

– Командир, ты откуда этих ниндзей взял? Это монстры! Они все как рентгеном видят. А ходят как?! Все излазили, а этот седой, тот который с луком, языка добыл. А нюх как у собак!

– Подожди ты! Кто кого взял? Какого языка? Где он? Ты успокойся и доложи по порядку.

Боец вздохнул глубоко, судорожно достал сигарету, прикурил и продолжил:

– Эти казачки – вылитые ниндзя, гадом буду. Я не знаю, где их учили, но я таких не встречал. Профи. Мы пока до места дошли, они все наши секреты вычислили. Мы своих предупредили, все как договаривались, чтобы проверить, значит. Ага, проверили. Они всех за версту вычислили. У ребят аж комплекс неполноценности выработался. Особенно этот седой. Он себя Рахманом называет. Чечен, может? Он еще с луком приперся.

– С каким луком?

– С обычным, блочным. Заявил, что в этом деле автомат ему только мешает. Отказался короче. Взял свой лук и стрел с десяток. Я ж говорю, ниндзя. Мы тогда возражать не стали, но зарубку себе сделали, но сейчас не об этом. У него нюх, как у породистой ищейки. Он всех по запаху взял, как собака. Издевался всю дорогу. Говорил, что таких опоссумов как наши казачки не то что в разведку, за зайцем отправлять нельзя. Мало того, мол, что три дня не мылись, так еще и прячутся по ветру. Причем не просто сказал, а еще все секреты показал! А они добротно спрятались. Я бы не нашел!

– Это все интересно, но что ты там про языка говорил?

– Ты сказал по порядку, я и по порядку. Сейчас и до языка дойду. Подходим мы к тому месту, где вчера с нациками схлестнулись. Этот, который Бригадир, карту разворачивает, начинает вопросы задавать. Кто? Где? Сколько? Сыпет, в общем. Мы, как могли, ответили, а он издевается, мол, обстановкой не владеете. Слово за слово, а Колян возьми и скажи, мол, иди, добудь языка и его и поспрашивай. А этот, который Рахман, – «Вы что, языка еще не брали?». Мы – не брали, мол, тебя ждем. А тот – так может принести? А Колян, – неси, коль такой крутой! А потом Бригадир с каким-то вопросом влез. Мы на секунду отвлеклись, поворачиваемся, а этого Рахмана нет. Как в цирке. Пух, и растворился. Мы искать кинулись, а Бригадир спокойно так, мол, не суетитесь, сам вернется, вы же сами попросили языка привести. Теперь ждите. И, главное, уверенно так. Как будто для него это обычное дело, рутина, не стоящая внимания. Мы, конечно, не успокоились. Порыскали еще, но аккуратно, чтобы не засветиться. Да куда там. Без толку. Колян на всякий случай охрану выставил, и стали ждать. А этот Бригадир не унимается. Мол, что сидеть. Пришли разведку разведывать, давайте разведывать. Пошли дальше, но уже с опаской. Бригадир себя хорошо показал. Грамотный боец. Все четко расставил. Схему придумал, закачаешься, но это он сам доложит. Я про языка… Прошло часа четыре – пять. Слышим выстрелы впереди. В километре где-то. Может, меньше. Мы напряглись, а Бригадир спокойно так, буднично, это Рахман, нашел, мол, таки языка. Сейчас притаранит. Мы расставились по позициям, ну, там, прикрыть, если что. Ждем. Пол часа прошло. Тишина. Потом свист раздался. Откуда то сбоку. Бригадир автомат хватает и говорит, за мной. Колян с ним Алмаза с Фарой отправил, а сами сзади, на расстоянии. Мало ли чего. Они на ходу еще пару раз пересвистнулись, но в итоге нашлись. Из-за какой-то кочки вылез Рахман, а за ним наши выволокли нацика. Здорового такого. Как его Рахман допер, ума не приложу. И деталь одна интересная. Язык не связанный был.